Ветхий Завет. Псалтирь. Книга Песни песней.

В религиозной жизни и евреев и христиан, пожалуй, наиболее важную роль из всех текстов Ветхого Завета играет Псалтирь, сборник гимнов и песнопений Богу, состоящий из 150 стихотворений. Этот сборник вместе с книгой Песни песней являются наиболее поэтическими из всех текстов Ветхого Завета.

Псалмы распевались во время богослужений в храме, читались как молитвы пред иконой, когда человек оставался один на один с Богом. Вообще же, псалмы служат центральным элементом литургии, т.е. церковного богослужения.

Сочинение Псалтири приписывается царю Давиду, создателю древнееврейского государства. Вероятно, ряд текстов действительно принадлежит его перу, но большинство, по мнению ученых, относится к более поздним временам.

Псалом по-гречески обозначает песню, исполняющуюся под аккомпанемент щипкового музыкального инструмента типа арфы или лютни (psalterion - арфа). По содержанию это религиозное произведение, героем которого является Бог.

Согласно тому, как автор того или иного псалма рассматривает отношение к Богу всего человечества или отдельного человека, псалмы делятся на различные жанры. Так, ряд гимнов воспевает Господа как создателя всего сущего:

Господи, Боже наш! как величественно имя Твое по всей земле! Слава Твоя простирается превыше небес!.. Когда взираю я на небеса Твои, - дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил... (Псалом 8).

Эти гимны воспевают величие царей, среди которых Царь царей - Яхве, Господь Бог. Позже такие псалмы стали относить к образу мессии, т.е. Христа.

Он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли... И поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему. Ибо он избавит нищего, вопиющего, и угнетенного, у которого нет помощника... Будет имя его вовек; доколе пребывает солнце, будет передаваться имя его. И благословятся в нем племена; все народы ублажат его. (Пс.71).

Заманчиво, конечно, увидеть в герое этого псалма Иисуса Христа, как заманчиво поверить в предвозвестие Спасителя в одной из эклог Вергилия, о котором, впрочем, в свое время...

Заманчиво, но вряд ли правильно, поскольку, во-первых, цитированный 71 псалом начинается следующими стихами (в Библии строки принято называть стихами, хотя к поэзии они имеют отношение далеко не всегда.)

О Соломоне. Боже! даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду, Да судит праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде... Во дни его процветает праведник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна...

Как видим, псалом посвящен царю Соломону, что лишний раз подчеркивается написанием местоимений со строчной буквы, тогда как местоимения Бога неизменно пишутся в Библии с заглавной. Но тем не менее, христиане рассматривают шесть псалмов как подчеркнуто мессианские, т.е. предвозвещающие явление миру Христа.

Пожалуй, наиболее интересен из них 21 псалом, считающийся мессианским потому, что начальные строки его по преданию произносил Иисус, распятый на кресте:

Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего.

Помимо того, считается, что в этом псалме воспеваются страдания, которые довелось испытать Спасителю.

Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: "Он уповал на Господа, - пусть избавит его; пусть спасет, если он угоден Ему". Но Ты извел меня из чрева, вложил в меня упование у грудей матери моей... Не удаляйся от меня; ибо скорбь близка, а помощника нет... Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои... Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий.."

Однако, то что Христос читал эту молитву перед смертью, еще не означает, что псалом посвящен ему. Эти стихи бессмертны в силу точных слов, выражающих великое страдание человека, протест его против смерти вообще, а в данном случае, возможно, против смерти насильственной. Смерть, равно как и любовь - две вечных темы поэзии, в чем мы уже могли убедиться, читая поэму о Гильгамеше, и в дальнейших беседах постоянно будем обращаться к ним. А то, что создатель 21 псалма не одинок в своих чувствах, легко подтвердить на примере. Вот фрагмент стихотворения крупнейшего итальянского скульптора эпохи Возрождения Микеланджело Буонаротти в переводе А.А. Вознесенского.

Я нищая падаль. Я пища для морга. Мне душно, как джинну в бутылке прогорклой, как в тьме позвоночника костному мозгу!.. К тому же я глохну. А в глотке щекотно! Паук заселил мое левое ухо, а в правом сверчок верещит, как трещотка... Зачем ты, художник, парил в эмпиреях, к иным поколеньям взвивал свой треножник?!. Все прах и тщета. В нищете околею. Таков твой итог, досточтимый художник.

Я намеренно привел эти резкие и глубоко пессимистические строки великого итальянца, может быть, и не очень согласующиеся с 21 псалмом, для того чтобы лишний раз показать, как одна и та же тема развивается у разных авторов, внешне непохоже, но по сути чуть ли не идентично. Вспомним об этих стихах и когда обратимся к книге Экклезиаста.

В числе псалмов встречаются плачи, изображающие народные беды или беды группы верующих по поводу каких-либо несчастий (войны, засухи, землетрясения), либо жалобы несправедливо обвиненного человека, либо страдающего какой-нибудь болезнью.

Ряд псалмов представляет собой благодарственные гимны Богу за спасение от перечисленных несчастий.

Величайте Господа со мною, и превознесем имя его вместе. Я взыскал Господа, и Он услышал меня и от всех опасностей моих избавил меня <...> Блажен человек, который уповает на Него! (Пс.ЗЗ).

Литературная ценность псалмов различна, однако есть среди них такие, что являются несомненными шедеврами. Таков, например, огромный 118 псалом, по содержанию представляющий собой восторженную похвалу закону, как устойчивой нравственной опоре мятущегося человека, а по форме - чрезвычайно сложную конструкцию: он состоит из двадцати двух восьмистиший, на протяжении каждого из которых все стихи начинаются с одной буквы, и так в алфавитной последовательности двадцати двух букв еврейского письма.

Несмотря на то, что сборник озаглавлен "Книга Хвалений", в нем, как вы уже поняли, можно встретить выражение совершенно разных человеческих чувств, и прежде всего, жалобу, буквально крик о помощи:

"Яхве, услышь мольбу мою, и вопль мой пусть дойдет до Тебя! Не скрывай Твой лик от меня, в день бедствия моего преклони ко мне Твой слух! Когда взываю я к Тебе, скоро услышь меня! Ибо дни мои тают, как дым, и кости мои горят, как огонь; сердце мое скошено, как трава, - позабыл я есть мой хлеб! От силы стенания моего присохла к коже моей моя кость... Каждый день поносят меня враги и злобствующие бранятся именем моим. Так, пепел ем я, как хлеб, со слезами смешиваю мое питье!" (Пс. 102 в пер. С.С. Аверинцева. Цит. по изд.: История всемирной литературы: В 9 т. М.. Наука, 1983. Т. 1. С. 288)

Пример этот характерен не только с точки зрения жанрового разнообразия псалмов, но и потому, что наглядно демонстрирует качественно новый по сравнению хотя бы с тем же вавилонским эпосом уровень в передаче обнаженного человеческого страдания.

В силу своего личного характера "Псалтирь" занимает в религиозной лирике Ближнего Востока совершенно особое место, поскольку Бог из космической силы превращается здесь как бы в великого утешителя человеческих страданий.

Разумеется, громадная роль псалмов в мировой культуре проявляет себя прежде всего через молитву. Так, христианская лирика с самого своего начала ориентируется на образный строй "Книги Хвалений". На рубеже II и III вв. н.э. гностик (Гностицизм - от греч. "знающий" - религиозное движение поздней античности (I - V вв. н.э.), воспринявшее элементы христианского вероучения, притязающее на "истинное" знание о Боге и конечных тайнах мироздания) Бардесан сам создал на сирийском языке такой же цикл из 150 псалмов, чем дал импульс становлению христианской гимнографии.

В средние века церковная, особенно византийская, поэзия практически полностью настроена на камертон "Псалтири". В качестве примера можно было бы привести строки из творений монахов Романа Сладкопевца или армянского поэта X в. Григора Нарекаци, однако их творчество будет освещаться нами несколько в другом плане и о нем мы поговорим позже.

В Новое время псалмы вдохновляли многих поэтов и прозаиков на переводы и подражания им, нередко среди таковых являя подлинные шедевры, как стихотворения Мартина Лютера, И.В. Гете, Г.Р. Державина, С.А. Есенина. Ниже я предлагаю вам текст 14 псалма и стихотворение замечательного русского поэта пушкинской поры Николая Михайловича Языкова "Подражание псалму XIV", написанное в 1830 г.

Псалом Давида:

1 Господи! кто может пребывать в жилище Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей? 2 Тот, кто ходит непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своем; 3 Кто не клевещет языком своим, не делает искреннему своему зла, и не принимает поношения на ближнего своего; 4 Тот, в глазах которого презрен отверженный, но который боящихся Господа славит; кто клянется, х о т я бы злому, и не изменяет; 5 Кто серебра своего не отдает в рост и не принимает даров против невинного. Поступающий так не поколеблется во век.

Стихотворение Н. Языкова:

Кому, о Господи! Доступны Твои Сионски высоты? Тому, чьи мысли неподкупны, Чьи целомудренны мечты; Кто дел своих ценою злата Не взвешивал, не продавал, Не ухищрялся против брата И на врага не клеветал; Но верой в Бога укреплялся, Но сердцем чистым и живым Ему со страхом поклонялся, С любовью плакал перед Ним. И свят, о Боже, Твой избранник! Мечом ли руку ополчит? Велений Господа посланник, Он исполина сокрушит! В венце ли он - его народы Возлюбят правду; весь и град Взыграют радостью свободы, И нивы златом закипят! Возьмет ли арфу - дивной силой Дух преисполнится его, И, как орел ширококрылый, Взлетит до неба Твоего!

***

Книга Песни песней Соломона отличается от других библейских текстов прежде всего своей особой поэтичностью, поскольку, вообще говоря, представляет собой не что иное, как сборник свадебных гимнов и песен. Само заглавие выражает лестную похвалу восторженных почитателей: Песнь песней, как Царь царей. Подобным образом современники поступят с великой поэмой Данте и придадут ей эпитет "божественная". С тех пор это произведение так и называется "Божественная комедия".

В Песни песней ощутимо египетское влияние, поскольку на берегах Нила принято было называть возлюбленных братом и сестрой, тогда как в Иудее ничего подобного не было. По всей вероятности, огромный, роскошный, собравший представителей всех наций двор Соломона среди литераторов имел немало египтян.

Итак, в Песни песней два главных действующих лица: жених-пастух - он же царь Соломон, и невеста-пастушка - его возлюбленная Суламифь. Сам ли Соломон написал поэму - неизвестно, однако он остался в народной памяти как царь-мудрец и с тех пор стал неким прообразом книжников и ученых. Несомненно, однако, что фольклорные песни были обработаны высокоталантливым литератором древности.

Свадебная символика многих народов наделяет брачующихся символическими именами царя и царицы, или князя и княгини. Вероятно, такие обряды существовали и в Древней Иудее, поскольку Талмуд (собрание религиозно-этических и правовых уложений древних евреев) свидетельствует, что обряд возложения венца на голову жениха существовал в Иудее до новой эры.

"Свадьба, - пишет крупнейший исследователь зарубежной литературы С.С. Аверинцев, - одна из главных универсалий мифопоэтического мышления, и для мышления этого нет брака, который не был бы "священным браком". А раз так, то знакомство с произведениями, посвященными этому простому и в то же время великому событию в жизни человека нам следует уделить внимание.

Если вы помните, уже говорилось, что древними евреями не был создан эпос, так же как не была создана и драма. Это так, однако некоторые элементы драмы просматриваются именно в Песни песней.

Эти элементы драматургии учеными свзываются с взаимовлиянием друг на друга Древней Иудеи и Древней Греции, поскольку, судя по языковым признакам, Песнь Песней была литературно обработана в IV или III в. до н.э., т.е. как раз в период наивысшего расцвета афинской трагедии.

Речь идет о том, что Песнь песней не просто собрание свадебных и любовно-эротических гимнов, но произведение, имеющее сквозное действие.

Текст этой библейской книги можно условно расчленить на три эпизода. Первый описывает душевную борьбу героини между упоением любви и страхом любви:

Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина... О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас - зелень.

Девушка идет к жениху, расспрашивая о нем встречных и сторожей.

Второй эпизод открывается описанием жениха и невесты:

О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волоса твои, как стадо коз, сходящих с горы Галаадской... Как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими... Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста... Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему... Подойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать в день бракосочетания его, в день радостный для сердца его...

Третий эпизод - кульминация всей поэмы. Невеста грезит, что жених стучится к ней ночью в дверь.

Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного, который стучится: "отвори мне, сестрица моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя! потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои - ночною влагою."

Девушка просыпается и во второй раз идет на поиски милого.

Положи меня, как печать, на сердце твое, как печать, на руку твою, ибо сильна, как смерть, любовь, как преисподняя, ревность тяжка!

Сколько раз человечество повторит этот бессмертный афоризм: сильна, как смерть, любовь! (французский писатель ХIХ в. Ги де Мопассан даже назовет так один из своих романов), но это сопоставление вновь и вновь будет и впрямую и косвенно приводиться и подтверждаться в стихах и прозе старых и новых писателей.

Это - литература, а церкви трактуют Песнь песней по-своему: иудейская видит в ней толкование символических отношений между Яхве и избранным народом, христианская - между Спасителем и церковью.

В заключение процитируем еще раз С.С. Аверинцева и... Пушкина.

"Слова о любви, сильной, как смерть, мы читаем, не ощущая дистанции тысячелетий, - пишет Аверинцев. - Гораздо труднее современному читателю вникнуть в поэтику "Песни песней" в целом.

Влез бы я на пальмы ствол, ухватился бы за ветви ее, - вместо гроздьев винограда твои сосцы, как от яблок, запах твоих ноздрей... (7,9)M

В этом мире стан красавицы не просто "подобен" пальме, но одновременно есть действительно ствол пальмы, по которому можно лезть вверх, а сосцы ее груди неразличимо перепутались с виноградными гроздьями. Слова древнееврейского поэта дают не замкнутую пластику, а разомкнутую динамику, не форму, а порыв, не расчлененность, а слиянность, не изображение, а выражение, не четкую картину, а проникновенную интонацию. Эта родовая черта сближает "Песнь песней" с лирикой псалмов." (История всемирной литературы, т. 1. С. 290).

А теперь два стихотворения А.С. Пушкина на темы "Песни песней", которые вполне можно расценивать как лучший русский поэтический перевод двух фрагментов из этой книги.

В крови горит огонь желанья, Душа тобой уязвлена, Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина. Склонись ко мне главою нежной, И да почию безмятежный, Пока дохнёт веселый день И двигнется ночная тень. *** Вертоград моей сестры, Вертоград уединенный; Чистый ключ у ней с горы Не бежит запечатленный. У меня плоды блестят Наливные, золотые; У меня бегут, шумят Воды чистые, живые. Нард, алой и киннамон Благовонием богаты: Лишь повеет аквилон, И закаплют ароматы. 1825 г.