Древняя Месопотамия. Мифология и эпос.

Начнем с краткого изложения основных мифологических существ и ряда сказаний древнего Шумера.

Главные боги этой культуры следующие:
ЭНЛИЛЬ - бог воздуха, бог-отец, царь неба и земли,
ЭНКИ - бог воды,
НИНХУРСАГ (или НИНМАХ, НИНТУ) - богиня-мать,
НИНУРТА - бог южного ветра,
НАННА-СИН - бог Луны,
МАРТУ -бог кочевников,
И наиболее популярная пара - богиня ИНАННА (ИШТАР) и ее супруг, бог ДУМУЗИ (ТАММУЗ).
Обитают боги в раю, который называется ДИЛЬМУН.

Энлиль отделил небо от земли, взрастил семя полей, произвел на свет все полезное, изобрел мотыгу и даровал ее черноголовым (людям), сотворил все злаки, установил изобилие и т.д. Все боги стараются получить его благословение. Согласно разным мифам, в город Ниппур, где располагался храм Энлилю, отправляются за благословением то Энки, то Нанна-Син.

Однако власть Энлиля далеко не безгранична. Так, до сотворения человека, Энлиль, будучи еще юношей, силой овладел богиней и своей невестой Нинлиль, за что был схвачен семеркой других богов и изгнан в подземное царство. Нинлиль, беременная Нанна-Сином, последовала за Энлилем, что сильно обеспокоило будущего отца, ведь их сыну предназначалась власть над крупнейшим из светил - Луной, а он будет вынужден обитать в мрачной преисподней вместо небес. На пути из Ниппура в преисподнюю Энлиль встречает трех младших божеств, одно из которых несомненно выполняет роль шумерского Харона, перевозчика по реке мертвых. Энлиль поочередно принимает их облик и зачинает с Нинлиль трех божеств подземного царства. Эти боги и послужат выкупом за их старшего брата, который таким образом получает возможность возвратиться на небеса.

Очень любопытны мифы об Энки, о том, как он установил порядок во вселенной. Вот один из них.

В Дильмуне (который современными историками отождествляется либо с Сомали, либо с Индией), чистой, непорочной и светлой стране живых, не знающей ни болезней, ни смерти, недостает одной малости: не хватает пресной воды. Поэтому бог воды Энки приказывает богу солнца Уту наполнить рай водой. Дильмун превращается в божественный сад. В этом саду великая матерь Нинхурсаг (вероятно, мать-земля) выращивает восемь полезных растений. Любопытному Энки очень хочется отведать их, и его посланец, двуликий бог Шимуд крадет эти растения и приносит Энки. Тот съедает злаки, и разгневанная Нинхурсаг изрекает ему смертельное проклятие. А чтобы не смягчиться, не передумать, она скрывается из собрания богов.

Здоровье Энки ухудшается с каждым днем, восемь его главных органов (по числу съеденных растений) поражены тяжелейшими недугами. Боги в ожидании смерти Энки и в знак траура, рыдая, сидят в пыли. Энлиль явно не способен справиться с ситуацией, и тогда к богам обращается с речью... лисица. Если боги достойно вознаградят ее, лиса берется доставить Нинхурсаг назад. Каким образом лиса справляется с этим, неизвестно, т. к. недостает соответствующей таблички с текстом.

Нинхурсаг усаживает Энки у своего лона и производит на свет восемь божеств-исцелителей, после чего Энки возвращается к жизни.

Что здесь для нас наиболее интересно? Безусловно, параллели с Эдемом, библейским раем, расположенным, как и Дильмун, на востоке, дающим начало четырем рекам, в т.ч. Тигру и Евфрату. Скорее всего, Дильмун и есть первоначальный Эдем. В Дильмуне рождаются и живут боги, и матери производят их на свет без мук и боли (помните проклятие Евы?).

Наконец, явная параллель: возмездие Энки за съедение заповедных растений и возмездие Адаму и Еве за плод с Древа познания в Эдеме. Но еще любопытнее вот какой момент: одно из пораженных мест у Энки - ребро. Божество женского пола, созданное Нинхурсаг для излечения ребра, зовется Hин-mи, что означает "госпожа ребра". Кроме того, "ти" - по-шумерски еще значит "давать жизнь", следовательно, Нин-ти можно перевести как "госпожа ребра, дающая жизнь". Не правда ли, как это все напоминает Еву, праматерь рода человеческого, первую женщину, созданную из ребра своего будущего мужа?

Среди многочисленных шумерских сказаний есть и миф об Энки и Нинхурсаг, рассказывающий о сотворении человека из глины, что также непосредственно отсылает нас к сотворению Адама.

Имеется и миф о Нинурте, боге ураганного южного ветра, содержащий мотив об убийстве дракона. Значит, многие и многие сказки и фантастические романы берут начало тоже здесь.

Значительный ряд мифов группируется вокруг честолюбивой, энергичной, темпераментной и требовательной богини любви Инанны (Иштар) и ее супруга, бога-пастуха Думузи (Таммуза). Кстати, Иштар примет непосредственное участие в судьбе главных героев эпической поэмы древних вавилонян "О все видавшем", с которой мы и начнем, собственно, знакомство с шедеврами мировой литературы. А пока расскажем один из популярных мифов о ней.

После долгого и ожесточенного спора с богом-земледельцем Энкимду, угроз применить силу, Думузи добивается руки Инанны, не предполагая при этом, что брак с ней приведет его к погибели и что его в буквальном смысле утащат в ад.

Инанна, став женой Думузи, решает спуститься в Подземное царство, дабы сделаться его владычицей и таким образом, вероятно, воскресить мертвых. Царицей Подземного царства является ее старшая сестра и злейший враг Эрешкигаль, шумерская богиня смерти и мрака. Не без оснований опасаясь, как бы сестра в своем царстве не предала ее смерти, Инанна наставляет своего визиря Ниншубура: если через три дня она не вернется, он должен начать оплакивать ее гибель в собрании богов. Затем он должен пойти в Ниппур, город Энлиля, и умолять его спасти ее и не дать ей быть умерщвленной в Подземном царстве. Если Энлиль откажется, Ниншубур должен идти в Ур, город бога луны Нанны, и повторить свои мольбы. Если Нанна тоже откажется, он должен пойти в Эриду, город бога мудрости Энки, который знает "пищу жизни", знает "воду жизни" и, несомненно, придет ей на помощь.

Затем Инанна спускается в Подземное царство и приближается к лазуритовому храму Эрешкигаль. У ворот ее встречает главный привратник, который желает знать, кто она такая и зачем пришла. Инанна выдумывает ложную причину для своего визита, и привратник, согласно указаниям своей госпожи, проводит ее через семь ворот Подземного царства. При проходе через каждые из этих ворот с нее, несмотря на ее протесты, снимают по частям одежды и украшения. Наконец ее проводят через последние ворота и нагую ставят перед Эрешкигаль и Ануннаками, семью ужасными судьями Подземного царства. Они бросают на Инанну свои смертоносные взгляды, и Инанна превращается в труп, который затем подвешивают на колышек, вбитый в стену.

По прошествии трех дней и трех ночей Ниншубур, видя, что его госпожа не возвращается, начинает свой обход богов, как она ему велела. И Энки, и Нанна, как и предполагала богиня, отказывают в помощи. Но Энки придумывает план ее возвращения к жизни. Он создает двух существ, вверяет им "пищу жизни" и "воду жизни" и велит отправиться в Подземное царство, где Эрешкигаль, "мать- родильница" лежит в муках "из-за своих детей" и непрерывно стенает: "О мои внутренности, о мое тело!" Они же должны сочувственно вторить ее крику и добавлять: "От моих внутренностей к твоим внутренностям, от моего тела к твоему телу". Им тогда за излечение Эрешкигаль предложат в качестве подарков воду рек и зерно полей, но они не должны их принимать. Вместо этого они должны сказать: "Дай нам тело, висящее на гвозде", а затем посыпать его "пищей жизни" и окропить "водой жизни", которые он им дал, и воскресить тем самым Инанну. Так Инанна возвращается к жизни.

Однако беды ее далеко еще не закончены, ибо существует нерушимый закон "Страны без возврата": тот, кто вошел в ее ворота, не может возвратиться в наземный мир, если только не представит себе замену. Инанне позволено подняться на землю, но в сопровождении толпы безжалостных демонов, которые должны возвратить ее в преисподнюю, если она не сможет представить другое божество, которое займет ее место. Пройдя несколько городов, обиталищ различных божеств, и напугав их изрядно, Инанна прибывает в небольшой городок неподалеку от Урука, царем которого является бог-пастух Думузи, который, вместо того чтобы оплакивать сошествие своей супруги в Подземное царство, где она подверглась мучениям и смерти, "надел прекрасные одежды, воссел на высоком троне", т.е. праздновал и радовался. Разгневанная Инанна окидывает его "взглядом смерти" и передает в руки демонов. Думузи бледнеет от ужаса и плачет. Он воздевает руки к небесам и взывает к богу солнца Уту, брату Инанны, с просьбой помочь ему избегнуть когтей демонов, превратив его руки в руки змеи и ноги - в ноги змеи.

Несмотря на трехкратное вмешательство Уту, Думузи уносят в Подземное царство в качестве возмещения за Инанну.

***

Мифы Аккада, разнообразные и многочисленные, во многом восходят к шумерским, и мы на них поэтому останавливаться не будем. Скажем лишь, что наиболее известна аккадская мифологическая поэма "Энума элиш" ("Когда вверху"), посвященная верховному богу Мардуку.

Аккадцы соседствовали с шумерийцами с самой глубокой древности, а ко второму тысячелетию до н.э. история Двуречья считается уже историей семитских народов, главную роль среди которых спустя тысячу лет играют вавилоняне - народ, говоривший по-аккадски и образовавшийся из слияния шумерийцев и аккадцев. Наивысшего расцвета Вавилон достигает при шестом царе первой династии Хаммурапи, но уже скоро подвергается нашествиям горных племен и на пятьсот лет приходит в упадок. Ассирия появляется на исторической арене примерно в XIII веке до н.э., а к VIII веку до н.э. становится могущественнейшим государством Передней Азии и подчиняет себе все Двуречье. Именно в это время была собрана знаменитая библиотека Ашшурбанапала, крупнейшее собрание клинописных текстов.

В конце- VII в. до н.э. вавилонянам с соседями-мидийцами удалось сокрушить Ассирию, после чего Нововавилонское царство просуществовало еще сто лет, пока в 538 г. до н.э. не пало окончательно под ударами персидских войск.

Вот о литературе вавилонской, или аккадской, во многом наследовавшей шумерской, мы и поведем речь. Главным героем этой литературы стал ГИЛЬГАМЕШ, личность полуисторическая- полулегендарная, персонаж многочисленных шумерских мифов, царь, воин-герой, подобно греческому Одиссею, странствующий победитель и центральная фигура монументальной древневавилонской эпопеи "О все видавшем".

Мы встретились с новым термином "эпопея". Что он означает?

Эпопеей, как определяет ее Энциклопдический словарь, называтся обширное повествование о выдающихся национально-исторических событиях, корни которых лежат в мифологии, фольклоре, где личность автора либо отсутствует, либо формально до предела устраняется.

Как правило, все древние эпические произведения написаны стихами или ритмизованной прозой. Почему?

Потому что исполнялись они чаще всего певцами-сказителями в больших собраниях, аккомпанировавшими себе на каком-либо простом струнном инструменте, завораживавшими публику магией звучной и необычной поэтической речи.

Таков и эпос о Гильгамеше, найденный и прочтенный впервые Дж. Смитом, известный сегодня на аккадском языке в трех версиях, древнейшая из которых записана около XIX века до н.э. Наиболее поздняя и полная - та самая поэма "О все видавшем", о которой мы уже упоминали. Она приписывется урукскому заклинателю Син-лике-уннини и относится к концу II тысячелетия до н.э.

(Кстати, в обширной американской фантастической литературе есть любопытный роман Роберта Силверберга "Царь Гильгамеш", в 1994 году выпущенный в Санкт-Петербурге на русском языке. Этот роман достаточно полно пересказывает сюжет эпопеи, а кроме того знакомит читателя с реалиями быта древних.)

Мы уже говорили о том, как открытия Дж. Смита потрясли весь христианский мир. Напомним только, что событие это произошло в 1873 году. С тех пор шумеро-аккадский эпос "О все видавшем" переведен на все языки, русский научный перевод принадлежит известному ассирологу И.М. Дьяконову. А самый первый художественный перевод этого произведения осуществил в 1919 году с французского языка известный поэт Николай Гумилев. Существуют и другие переводы, в частности, очень поэтичный перевод первой таблички, осуществленный С. Северцевым.

(Добавление 2002 г.: А совсем недавно свет увидел мастерский перевод С.И. Липкина, анонсированный замечательной статьей Вяч. Вс. Иванова в 10 номере журнала "Иностранная литература" за 2000 г.)

Кто же такой Гильгамеш, или по-шумерски Бильга-мес, т.е. предок-герой?

Ряд текстов позволяет считать его реальной исторической личностью - пятым правителем первой династии города Урука в Шумере (XXVII-XXVI века до н.э.) По времени Гильгамеш считается современником библейского Авраама. Вспомните об этом, когда будете читать Ветхий Завет.

Очевидно, вскоре после смерти Гильгамеш был обожествлен и, естественно, позднейшие списки представляют его сыном демона, прожившим сто двадцать шесть лет, либо сыном правителя Лугальбанды и богини Нинсун, потомком бога солнца Уту и т.п.

Со II тысячелетия до н.э. Гильгамеш стал считаться судьей в загробном мире, защитником людей от демонов. Ему приписывалась функция создателя градостроения.

По традиции, с Гильгамешем связывались изображения героя-борца со львом и диким быком, а также фигурки, изображающие духов плодородия. Скульптурные изображения Гильгамеша и его друга Энкиду охраняли вход во дворец ассирийского царя Саргона II (VIII в. до н.э.) Возможно, что-то общее есть у этого древневосточного героя с хорошо знакомым всем нам образом героя эллинского - Геракла.

Изложенная на двенадцати табличках, после традиционного для эпических песен зачина, поэма, которую мы будем цитировать по переводу И.М. Дьяконова, начинается с характеристики главного героя.

Велик он более всех человеков... На две трети он бог, на одну - человек он, Образ его тела на вид несравненен... Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята, Чье оружье в бою не имеет равных.

Этот молодой царь чем-то напоминает нашего юного Петра I - столь же силен, энергичен, деятелен, буен.

По спальням страшатся мужи Урука: "Отцу Гильгамеш не оставит сына! Днем и ночью буйствует плотью... Матери Гильгамеш не оставит девы...

Обеспокоенные жалобами горожан, да и, пожалуй, героической необузданностью молодого царя, боги создают дикого богатыря Энкиду, не уступающего Гильгамешу в силе и способного победить его в бою.

Порожденье полуночи, воин Нинурты, Шерстью покрыто все его тело, Подобно женщине, волосы носит, Пряди волос как хлеба густые; Ни людей, ни мира не ведал, Одеждой одет он, словно Сумукан. Вместе с газелями ест он травы, Вместе со зверьми к водопою теснится, Вместе с тварями сердце радует водою.

Этот дикий лесной человек живет со зверями, не ведая о своем предназначении, защищает их от охотников, пока те, наконец, не обращаются с жалобой к Гильгамешу.

Охотник отправился к Гильгамешу, Пустился в путь, стопы обратил к Уруку, Пред лицом Гильгамеша промолвил слово: "Некий есть муж, что из гор явился, Во всей стране рука его могуча. Как из камня с небес, крепки его руки! Бродит вечно по всем горам он. Постоянно со зверьем к водопою теснится... Боюсь я его, приближаться не смею! Я вырою ямы - он их засыплет, Я поставлю ловушки - он их вырвет, Из рук моих уводит зверье и тварь степную, - Он мне не дает в степи трудиться!"

Мудрый Гильгамеш отправляет вместе с охотником блудницу Шамхат, справедливо полагая, что только женская любовь может разбудить сознание этого получеловека и привлечь его к людям, одновременно лишив первозданной чистоты и невинности, так что и сами звери от него откажутся.

Иди, мой охотник, блудницу Шамхат приведи с собою, Когда он поит зверей у водопоя, Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет, - Ее увидев, к ней подойдет он - Покинут его звери, что росли с ним в пустыне.

И - женская красота и любовь, говорится в древнем произведении, совершают чудо: только через семь дней пришел в себя Энкиду.

...к зверью своему обратил лицо он. Увидав Энкиду, убежали газели, Степное зверье избегало его тела. Вскочил Энкиду, - ослабели мышцы, Остановились ноги, - и ушли его звери. Смирился Энкиду, - ему, как прежде, не бегать! Но стал он умней, разуменьем глубже...

Дикарь не только испытал чувство к себе подобному, но и овладел человеческой речью. А Шамхат рассказала ему о других людях, об их царе-воине Гильгамеше, чье "мудрое сердце ищет друга", видевшем вещий сон и так поведавшем о нем своей матери:

Мать моя, сон я увидел ночью: Мне явились в нем небесные звезды, Падал на меня будто камень с неба. Поднял его - был меня он сильнее, Тряхнул его - стряхнуть не могу я, Край Урука к нему поднялся, Против него весь край собрался, Народ к нему толпою теснится, Все мужи его окружили. Все товарищи мои целовали ему ноги. Полюбил я его, как к жене прилепился. И к ногам твоим его принес я, Ты же его сравняла со мною." И мать Гильгамеша отвечала сыну-царю так: "Я... его сравняла с тобою - Сильный придет сотоварищ, спаситель друга, Во всей стране рука его могуча, Как из камня с небес, крепки его руки... Он будет другом, тебя не покинет - Сну твоему таково толкованье."

Выслушав Шамхат, загорелся Энкиду желанием встретиться с Гильгамешем, вступить с ним в состязание силы и храбрости. Однако первая встреча героев едва не привела к тяжелым последствиям. Придя в Урук вместе с Шамхат, некоторое время Энкиду "предавался веселью", пока не услышал горькой речи новобрачного, священным правом которого в первую ночь должен был воспользоваться не он, а единственный, кто это право в городе мог узурпировать - молодой необузданный царь Гильгамеш.

"От слов человека лицом побледнел" Энкиду, двинулся к дворцу и преградил дорогу входящему в брачный покой Гильгамешу.

"Схватились в двери брачного покоя, Стали биться на улице, на широкой дороге,- Обрушились сени, стена содрогнулась. Преклонил Гильгамеш на землю колено, Он смирил свой гнев, унял свое сердце."

Гильгамеш приводит Энкиду к своей матери и говорит ей такие слова:

"Подошел он к дверям, вразумил меня мощью, Горько упрекал он меня за буйство. Не имеет Энкиду ни матери, ни друга, Распущенные волосы никогда не стриг он, В степи он рожден, с ним никто не сравнится".

И это признание покорило Энкиду, навсегда сдружив двух одиноких людей: полудикаря с благородным сердцем, каким еще недавно был Энкиду, и молодого царя (а кто более одинок в этом мире, чем мудрый правитель?).

Чем, спрашивается, предстоит заниматься двум друзьям, двум молодым необузданным воителям? Конечно, совершать подвиги! Тем более, что Энкиду постоянно пребывает в печали при дворе молодого царя.

Гильгамеш и Энкиду идут в военный поход на свирепого демона Хумбабу, что охраняет кедровые леса. Старейшины благословлют их и дают советы:

"Гильгамеш, на силу ты свою не надейся, Лицом будь спокоен, ударя же верно; Впереди идущий сотоварища спасает: Кто ведал тропы, сохранил он друга; Пускай Энкиду идет пред тобою, - Он знает дорогу к кедровому лесу, Битвы он видел, бой ему ведом. Энкиду, береги сотоварища, храни ты друга, Через рытвины носи на руках его тело; Мы в совете тебе царя поручаем..." В пути друзья пробыли долго, но наконец достигли убежища Хумбабы. Вместе шли они, вместе и приняли бой. Гильгамеш поразил его в затылок, Его друг, Энкиду, его в грудь ударил...

И если для Гильгамеша это был только славный подвиг, то для Энкиду - еще одно предательство родной дикой жизни.

Сразили они наземь стража, Хумбабу, - На два поприща вокруг застонали кедры: С ним вместе убил Энкиду леса и кедры, Сразил Энкиду стража леса.

Подвиг друзей вызвал зависть и вожделение к Гильгамешу богини Иштар.

"Давай, Гильгамеш, будь мне супругом, Зрелость тела в дар подари мне!.. Приготовлю для тебя золотую колесницу, С золотыми колесами, с янтарными рогами, А впрягут в нее бури - могучих мулов..."

Гильгамеш, однако, не соглашается на предложение Иштар, памятуя о судьбе ее мужа Таммуза, да и других спутников богини.

"Зачем ты хочешь, чтоб взял тебя в жены? Ты - жаровня, что гаснет в холод, Черная дверь, что не держит ветра и бури, Дворец, обвалившийся на голову герою, Слон, растоптавший свою попону, Смола, которой обварен носильщик... Сандалия, жмущая ногу господина! Какого супруга ты любила вечно, Какую славу тебе возносят?.. Супругу юности твоей, Думузи, Из году в год ты судила рыданья. Птичку-пастушка еще ты любила - Ты его ударила, крылья сломала... И со мной, полюбив, ты так же поступишь."

Оскорбленная и разъяренная Иштар потребовала у отца своего Ану наслать гибель на весь род Гильгамеша. И он посылает на землю огромного дикого быка, что

Спустился к Евфрату, в семь глотков его выпил - река иссякла. От дыханья Быка разверзлась яма, Сто мужей Урука в нее свалились...

Бык опустошает Урук, пока Энкиду не увидел его. Он говорит Гильгамешу:

"Друг мой, гордимся мы нашей отвагой, Что же мы ответим на эту обиду?"

И вновь вдвоем совершают друзья подвиг - убивают страшного быка.

Отпраздновав это событие, Энкиду увидел сон, сообщивший ему о его скорой смерти.

Гильгамеш успокаивает друга:

Для живого - тосковать его доля, Сон тоску оставлет для живого!

И обращается царь к богам с просьбой отогнать от друга злую судьбу.

Услыхал его Шамаш, воззвал к нему с неба: "Не трать, о царь, на кумиры злата,- Слово, что сказано, бог не изменит, Слово, что сказано, не вернет, не отменит, Жребий, что брошен, не вернет, не отменит, - Судьба людская проходит, - ничто не останется в мире!"

Эти стихи удивительно пессимистичны и отчетливо напоминают еще одну библейскую книгу, книгу Экклезиаста. Мы с вами вспомним об этом, когда будем читать Библию.

В отчаянии Энкиду проклинает людей и богов, даже блудницу Шамхат, что первой открыла ему любовь, вкус хлеба и звук речи. Бог Шамаш увещевает его:

Зачем, Энкиду, блудницу Шамхат ты проклял, Что кормила тебя хлебом, достойным бога, Питьем поила, царя достойным, Тебя великой одеждой одела И в сотоварищи добрые тебе дала Гильгамеша?

И взял Энкиду свои проклятия обратно, и "в утробу Энкиду боль проникла", и еще один сон увидел герой, сон, предвещающий ему неминуемую смерть и нисхождение:

В дом, откуда вошедший никогда не выходит, В путь, но которому не выйти обратно, В дом, где живущие лишаются света, Где их пища - прах и еда их - глина, А одеты, как птицы, - одеждою крыльев, И света не видят, но во тьме обитают.

Двенадцать дней умирает Энкиду, и двенадцать дней не отходит Гильгамеш от скорбного ложа, оплакивая друга. А когда герой скончался, царь приказал отлить его статую и, повелев народу Урука оплакать Энкиду, надел рубище и бежал в пустыню.

Едва не лишившись разума от горя, Гильгамеш вдруг осознает, что и сам он смертен. Это осознание приводит его в чувство и заставляет, покинув свой народ и город, пуститься на поиски средства, которое избавило бы его и человечество от смерти. Полубог Гильгамеш действует в данном случае подобно древнегреческому титану (богу) Прометею, отрекшемуся от Олимпа, чтобы подприть юному миру людей огонь.

Далее поэма повествует о долгом, тяжком и страшном странствовании Гильгамеша в поисках единственного человека, которому боги подарили бессмертие, Утнапишти, пережившего всемирный потоп (прямого прообраза библейского Ноя). Гильгамешу приходится преодолевать пустыни, сражаться со львами, испытывать муки от жажды и голода. Путь ему преграждают горы Машу,

что восход и закат стерегут ежедневно, Наверху металла небес достигают, Внизу - преисподней... Люди-скорпионы стерегут их ворота: Грозен их вид, их взоры - гибель...

Кстати, эти люди-скорпионы не напоминают ли нам чудовищ из других мифологий, например, древнегреческую Медузу Горгону?

Эти монстры, при виде которых "ужас и страх его лицо омрачили", вопрошают Гильгамеша, в ком признают "на три четверти бога, на четверть - человека", кто он такой, куда и зачем идет.

Гильгамеш рассказывает им свою историю и завершает ее следующими сетованиями:

Устрашился я смерти, не найти мне жизни: Мысль о герое не дает мне покоя! ...Как же смолчу я, как успокоюсь? Друг мой любимый стал землею! ...Так же, как он, и я не лягу ль, Чтобы не встать во веки веков?

И пропустили люди-скорпионы Гильгамеша единственным - подземным - путем.

Приключения героя на этом не заканчиваются, ведь ему предстоит еще переплыть море, чтобы попасть на остров, где живет бессмертный человек Утнапишти. В этом ему помогает Уршанаби, своего рода вавилонский Харон - перевозчик душ через реку мертвых, ибо море это - не что иное, как мертвое море.

Добравшись, наконец, до острова, где живет бессмертный, Гильгамеш выслушивает долгий рассказ Утнапишти о потопе и о том, почему именно ему даровали боги бессмертие. Процитируем почти полностью этот важнейший и для общего смысла и по связи с Ветхим Заветом фрагмент поэмы.

Утнапишти ему вещает, Гильгамешу: "Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово И тайну богов тебе расскажу я. Шуриппак, город, который ты знаешь, Что лежит на бреге Евфрата, - Этот город древен, близки к нему боги. Богов великих потоп устроить склонило их сердце. Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник, Их гонец Нинурта, их мираб Эннуги. Светлоокий Эа с ними вместе клялся, Но хижине он их слово поведал: "Хижина, хижина! Стенка, стенка! Слушай, хижина! Стенка, запомни! Шуриппакиец, сын Убар-Туту, Снеси жилище, построй корабль, Покинь изобилье, заботься о жизни, Богатство презри, спасай свою душу! На свой корабль погрузи все живое. Тот корабль, который ты построишь, Очертаньем да будет четырехуголен, Равны да будут ширина с длиною, Как Океан, покрой его кровлей!" Я понял и вещаю Эа, владыке: "То слово, владыка, что ты мне молвил, Почтить я должен, все так и исполню. Что ж ответить мне граду - народу и старцам?" Эа уста раскрыл и молвит, Мне, рабу своему, он вещает: "А ты такую им речь промолви: "Я знаю, Эллиль меня ненавидит, - Не буду я больше жить в вашем граде, От почвы Эллиля стопы отвращу я. Спущусь к Океану, к владыке Эа! А над вами дождь прольет он обильно, Тайну птиц узнаете, убежища рыбы, На земле будет всюду богатая жатва, Утром хлынет ливень, а ночью Хлебный дождь вы узрите воочью". Едва занялось сияние утра, По зову моему весь край собрался... Всех мужей я призвал на повинность - Дома сносили, разрушали ограду. Ребенок смолу таскает, Сильный в корзинах снаряженье носит. В пятеро суток заложил я кузов: Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою, По сто двадцать локтей края его верха. Заложил я обводы, чертеж начертил я: Шесть в корабле положил я палуб, На семь частей его разделивши ими, Его дно разделил на девять отсеков, Забил в него колки водяные, Выбрал я руль, уложил снаряжен ье. Три меры кира в печи расплавил; Три меры смолы туда налил я, Три меры носильщики натаскали елея: Кроме меры елея, что пошла на промазку, Две меры елея спрятал кормчий. Для жителей града быков колол я, Резал овец я ежедневно, Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым Народ поил, как водой речною, И они пировали, как в день новогодний. Открыл я благовонья, умастил свои руки. Был готов корабль в час захода Солнца. Сдвигать его стали - он был тяжелым, Подпирали кольями сверху и снизу, Погрузился он в воду на две трети. ............................. Нагрузил его всем, что имел я, Нагрузил его всем, что имел серебра я, Нагрузил его всем, что имел я злата, Нагрузил его всем, что имел живой я твари, Поднял на корабль всю семью и род мой, Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял. Время назначил мне Шамаш: "Утром хлынет ливень, а ночью Хлебный дождь ты узришь воочью, - Войди на корабль, засмоли его двери". Настало назначенное время: Утром хлынул ливень, а ночью Хлебный дождь я увидел воочью. Я взглянул на лицо погоды - Страшно глядеть на погоду было. Я вошел на корабль, засмолил его двери - За смоление судна корабельщику Пузур-Амурри Чертог я отдал и его богатства. ........................... Едва занялось сияние утра, С основанья небес встала черная туча. Адду гремит в ее середине, Шуллат и Ханиш идут перед нею, Идут, гонцы, горой и равниной. Эрагаль вырывает жерди плотины, Идет Нинурта, гать прорывает, Зажгли маяки Ануннаки, Их сияньем они тревожат землю. Из-за Адду цепенеет небо, Что было светлым, - во тьму обратилось, Вся земля раскололась, как чаша. Первый день бушует Южный ветер, Быстро налетел, затопляя горы, Словно войною, настигая землю. Не видят один другого, И с небес не видать людей. Боги потопа устрашились, Поднялись, удалились на небо Ану, Прижались, как псы, растянулись снаружи. Иштар кричит, как в муках родов, Госпожа богов, чей прекрасен голос: "Пусть бы тот день обратился в глину, Раз в совете богов я решила злое, Как в совете богов я решила злое, На гибель людей моих войну объявила? Для того ли рожаю я сама человеков, Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!" Ануннакийские боги с нею плачут, Боги смирились, пребывают в плаче, Теснятся друг к другу, пересохли их губы. Ходит ветер шесть дней, семь ночей. Потопом буря покрывает землю. При наступлении дня седьмого Буря с потопом войну прекратили, Те, что сражались, подобно войску. Успокоилось море, утих ураган - потоп прекратился. Я открыл отдушину - свет упал на лицо мне, Я взглянул на море - тишь настала, И все человечество стало глиной! Плоской, как крыша, сделалась равнина. Я пал на колени, сел и плачу, По лицу моему побежали слезы. Стал высматривать берег в открытом море - В двенадцати поприщах поднялся остров. У горы Ницир корабль остановился. Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться. Один день, два дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться. Три дня, четыре дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться. Пять и шесть гора Ницир держит корабль, не дает качаться. ................................ При наступлении дня седьмого Вынес голубя и отпустил я; Отправившись, голубь назад вернулся: Места не нашел, прилетел обратно. Вынес ласточку и отпустил я; Отправившись, ласточка назад вернулась: Места не нашла, прилетела обратно. Вынес ворона и отпустил я; Ворон же, отправившись, спад воды увидел, Не вернулся; каркает, ест и гадит. Я вышел, на четыре стороны принес я жертву, На башне горы совершил воскуренье: Семь и семь поставил курильниц, В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра. Боги почуяли запах, Боги почуяли добрый запах, Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву_

Когда Гильгамеш, выслушав историю потопа, в результате которой Утнапишти, как единственный смертный, его переживший, советом богов был одарен бессмертием, просит бессмертного собрать такой же совет для него, Утнапишти отвечает:

Кто же ныне для тебя богов собрал бы, Чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь? Вот шесть дней и семь ночей не поспи-ка!

Гильгамеш собирается выдержать испытание, но тут же и засыпает не без вмешательства явно владеющего чарами Утнапишти. Просыпается он через шесть дней, доказательством чего служат предъявленные ему хозяином пять черствых и два свежих хлеба, выпеченные женою Утнапишти, пока Гильгамеш спал.

И странствующий царь вынужден был бы отправиться в обратный путь несолоно хлебав, если бы не сжалилось над ним доброе женское сердце супруги бессмертного:

Гильгамеш ходил, уставал и трудился, - Что ж ты дашь ему, в свою страну да вернется? Укорила и умолила она супруга своего Утнапишти. Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово, И _тайну цветка_ тебе расскажу я: Этот цветок - как терн на дне моря, Шипы его, как у розы, твою руку уколют. Если этот цветок твоя рука достанет, - Будешь всегда ты молод.

Гильгамеш тут же бросился в море, глубоко нырнул и достал цветок вечной молодости.

"Принесу его я в Урук огражденный, Накормлю народ мой, цветок испытаю: Если старый от него человек молодеет, Я поем от него - возвратится моя юность.

Но не суждено было сбыться заветной мечте Гильгамеша: в пути запах цветка учуяла морская змея.

Из норы поднялась, цветок утащила, Назад возвращаясь, сбросила кожу.

Поэма кончается возвращением Гильгамеша в родной город.

Какова же главная цель его странствия?

Несомненно, поиски бессмертия во имя устранения несправедливости, ведь всесилие богов, имеющих право не только рождать, но и безнаказанно вырывать из жизни таких замечательных людей, как Энкиду, рассматривается Гильгамешем как явная несправедливость.

Герой этого, едва ли не древнейшего в человеческой культуре, произведения показан не статично, т.е. в начале сказания он не был таким, каким стал, пройдя многочисленные испытания. Происходит, иными словами, _психологическая трансформация_ образа: вначале мы видим еще не героя - просто молодого и деятельного правителя. То, что он заявлен как потомок божества - это еще от сказки, от мифа, еще ничем не подтверждено. Но вот шумерский Добрыня Никитич, отбуйствовав, приобрел друга, полюбил человека, вместе с ним подвергся смертельным опасностям, совершил подвиги - и друга этого потерял, и оплакал, и в одиночку (царь!) совершил тяжелейшее путешествие, и, казалось, обрел надежду, но вновь потерял ее. И изменился, совершил скачок в духовном росте. Может быть, к этому скачку привели его даже не гибель Энкиду, не странствие, а раздумья о смысле жизни, постоянно сопровождавшие его в пути. Истинное мужество, проявленное Гильгамешем, тоже, по-видимому, не в воинских подвигах и даже не в преодолении почти непреодолимого пути, а в том стоическом спокойствии, с которым встречает герой последнюю свою потерю - утрату вожделенного цветка вечной юности, в этом признании собственного поражения, признании без уныния, но с тем мужественным спокойствием, которое дается истинным мудрецам: надо жить дальше. И жить нужно достойно.

Разве станет этот, все видавший и все испытавший человек теперь отбирать у родителей юношей и девушек, использовать право первой ночи и совершать тому подобные "подвиги"? Представимо ли теперь это?

Или Энкиду - тоже ведь развивающийся образ. Этимологически, видимо, некое зооморфное божество, Энкиду очеловечивается, как сказал бы Александр Блок, "вочеловечивается" посредством любви Шамхат, дружбы с Гильгамешем, жертвования собой за друга и за людей. Вспомним многочисленные сказки о Сером Волке, джиннах и т.п. существах, представляющих собой неизменных и верных друзей и помощников главных героев, их, так сказать, равноправных слуг. Между прочим, забегая вперед, скажем, что образ такого слуги, или младшего товарища, впоследствии будет широко распространен в различных литературах (Санчо Панса при Дон-Кихоте у Сервантеса, Сэм Гэмджи при Фродо Торбинсе у Толкина, или друзья Ахилл и Патрокл у Гомера, Тариэл и Автандил у Руставели и т.д.).

Кстати сказать, в древних шумерских преданиях Энкиду и был именно слугой Гильгамеша, здесь же он - равный царю герой и друг. Та же, по сути, художественная эволюция.

И в заключение о жанре. Что такое эпос о Гильгамеше как не роман-странствие? Принципиальна ли в этом смысле разница его, скажем, с "Одиссеей", со сказками, в основе которых почти всегда лежит путь, дорога, которую нужно преодолеть, чтобы достичь чего-то: могущества ли, мудрости ли, обрести ли утерянную любовь?

***

На этом, мы заканчиваем наше первое путешествие по земле Междуречья, породившей древнейшую в мире культуру и литературу. Далее наш путь лежит по соседней территории - и по страницам одной из самых знаменитых книг в истории человечества - "Библии".

Вопросы к главе второй

1. Что такое эпос? Какие эпические произведения известны вам, кроме поэмы "О все видавшем"?
2. Есть ли связь между древнейшими шумерскими мифами и библейскими сказаниями? Какие еще литературно-исторические связи вы знаете?
3. Что искал и что обрел Гильгамеш в своих странствиях?

Литература к главам 1-2

1. Поэзия и проза Древнего Востока. М.: Художественная литература, 1973. (Литература Шумера и Вавилонии. С. 115-228. Пер. В. Афанасьевой и И. Дьяконова).
2. История всемирной литературы: В 9 т. T. I. M.: Наука, 1983. С. 108-110.
3. Мифы народов мира: В 2 т. М.: Советская Энциклопедия, 1991.
4. Мифологии Древнего Мира. М.: Наука, 1977. (С.Н. Крамер. Мифология Шумера и Аккада. С. 122-160).
5. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1986. (Глава 17, стр. 321-331).
6. Оппенхейм А. Лео. Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации. М.: Наука, 1980.
7. Якобсен Т. Сокровища тьмы. История месопотамской религии. М.: Восточная литература, 1995.
8. История древнего мира / Под ред. И.М. Дьяконова, В.Д. Нероновой, И.С. Свенцицкой. В 3 т. М.: Наука, 1983.
9. Советский энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987.
10. Ново-Басманная, 19. М.: Худож. лит.. 1990. (Иванов В.В. Гильгамеш в переводе Гумилева. Гумилев Н.С. Гильгамеш. С. 267-307).
11. Силверберг Р. Царь Гильгамеш. СПб.: АО "Эгос", 1994.