Пионерская клятва

1 Мая, в праздник международной солидарности трудящихся, были танцы под радиолу и даже с танцевальным конкурсом. Условия конкурса: каждая девочка должна была протанцевать с каждым мальчиком, участником конкурса, а каждый мальчик - с каждой девочкой. Затем жюри отбирало три лучших пары: на первое, второе и третье места. Участвовали в конкурсе, по сути, все танцующие. Лучшей танцевальной парой в вальсе были единогласно признаны воспитательница Галина Платонская и Уразай. После конкурса, когда начались просто танцы и объявляли дамский танец, девочки наперебой приглашали Уразая. Но сам Уразай, когда приглашали мужчины, подошел к воспитательнице Евгении Тереховой. Странно, но она этого ждала и хотела...

- Вот видишь, а ты не хотел учиться танцевать. Поздравляю тебя с первым местом, - сказала она, кладя свою ладонь в его руку.

- Это не мне, а Галине...

- Но и ты молодец: уже хорошо танцуешь. Согласись, это же здорово кружиться в вальсе!..

- Да... - сказал Уразай. Танцуя, он иногда невольно прикасался своей грудью к выпуклым грудям воспитательницы, и это волновало его в танце куда больше, чем "кружиться..."

На конкурсе и танцах присутствовал сам директор и даже танцевал сначала с девочками, а потом с воспитательницей Галиной Платонской.

- Я смотрю: этот Уразай вам чем-то нравится. И вам, и вашей подруге, - сказал Созин, танцуя с Платонской.

- А чем он вам не нравится? - Платонская посмотрела в маленькие глаза Созина.

- Да мне что, Галина Николаевна... Мне за всеми за ними смотреть поручено. Разболтан, вот и все. А вы хорошо танцуете. На этом конкурсе вы главная победительница, и в моем сердце тоже...

- Что ж, будем ваши слова считать поощрением из директорского Фонда, - засмеялась Платонская.

Платонская на этом вечере танцев была нарасхват: с ней хотели танцевать все: и девчонки, и мальчишки. И только Толя Анохин, старавшийся все время быть около нее, важно выпячивал свою накачанную гирями грудь и то ли не решался, то ли не успевал пригласить избранницу своего сердца. Пока наконец сама избранница не сжалилась над ним и не повернулась к нему.

- Ну что, гренадер, потанцуем? - После танца Анохин держался к ней еще ближе, выпячивал грудь еще сильнее. Но воспитательница Платонская больше не обращала на него никакого внимания. Этот верный и преданный ей "гренадер" был ей почему-то абсолютно неинтересен...

Вешние воды стекли в реки и ушли в землю. Лужа посередине детдомовской территории высохла. Корабли сели на мель... и были отнесены в ту сторону детдомовской территории, где обычно складывались дрова. Глаза и чувства недавних флибустьеров теперь были устремлены на теплые солнечные косогоры и туда, где чуть в стороне от этих косогоров, у края леса, был расположен совхозный курятник. И курицы, почуяв весну и тепло, уже начали выбегать за ограду курятника. И, увы, судьба этих беглых и непослушных куриц часто заканчивалась на костре, где недавние флибустьеры, перейдя в лесных индейцев, обмазывая куриц глиной, превращая вместе с перьями в один глиняный ком, запекали ком в углях, потом разбивали: перья отставали вместе с глиной и кожей, обнажая белое парящее мясо, которое "индейцы" тут же присаливали - и в рот... Или варили заблудших куриц в котелках, что были спрятаны в схоронах и тайниках еще с осени.

Повадки куриц были досконально изучены. Например, философ Ваганьков, объясняя психологию куриц воспитательнице Евгении Тереховой, утверждал, что эти курицы очень похожи на женщин, когда последние идут в лес собирать ягоды или грибы. Как женщины, увлекаясь и заходя далеко, потом тревожно оглядываются и, подняв подолы своих юбок, бегут затем в сторону села, подгоняемые каким-то безотчетным, паническим страхом, так и курицы, отойдя далеко от курятника, вдруг начинали тревожно оглядываться и, подняв свои перья, как юбки, неслись в сторону курятника...

Евгения Терехова весело смеялась над тем, как Ваганька сравнивал курицу с далеко зашедшей в лес женщиной. И находила, что философ довольно точно подметил женское состояние... Но о дальнейшей судьбе убегающих из курятника куриц воспитательница находилась в пионерском неведении...

На этих же полянах и косогорах, недалеко от того же курятника, 19 Мая жгли пионерский костер. Но вначале старшая пионервожатая Ира строила вокруг еще не зажженного костра всех пионеров в "звезду", и разыгрывался ею же написанный "сценарий", который всегда заканчивался словами: "Пионеры! За дело Ленина и Коммунистической партии будьте готовы!" - "Всегда готовы! " - хором отвечали пионеры. Одному из лучших пионеров доверялось зажечь костер. На этом "сценарий" заканчивался. И дальше уже не по сценарию бегали, прыгали, боролись вокруг костра, пекли картошку. Иногда мальчишки приносили откуда-то большой глиняный ком, зачем-то закатывали этот ком в угли костра, затем выкатывали и куда-то уносили. Ни пионервожатая Ира, занятая своим "сценарием", ни воспитатели не знали и не догадывались, что это за ком...

Но еще прежде Ириной "звезды" на территории детдома строилась единая пионерская линейка с приемом в пионеры новых членов. А потом все - старые и новые - шли пионерской колонной к лесу, где заранее был приготовлен и сложен пионерский костер.

А пока пионервожатая и воспитатели ходили по спальням и коридорам:

- На построение!.. Все выходим на построение. Пионерская линейка!.. Пионеры, все на построение...

Наконец пионерская линейка в честь 19 Мая - Дня советской пионерии - на территории детдома была построена. Строй пионеров в белых рубашках и красных галстуках стоял между корпусами детдома, построенного в виде буквы П. Из дверей среднего корпуса, главного входа в детдом, вышел директор и воспитатели. Пионервожатая Ира строевым шагом подошла к директору и громко отрапортовала:

- Товарищ директор детдома! Пионерская дружина на торжественную линейку в честь дня Советской пионерии построена. Дружина, смирно!..

- Вольно, - сказал директор пионервожатой Ире.

- Дружина, вольно, - сказала Ира, поворачиваясь к пионерской дружине.

- А эти почему не в строю?.. - директор кивнул головой в сторону, где под стеной корпуса сидели, греясь на солнышке, трое...

- Васильеву в пионеры еще рано. Шутов проколол гвоздем ногу, не может ходить. А Уразая мы исключили еще осенью за табакокурение. Помните, вы тогда сами с него галстук сорвали и сказали: исключить, - сказала пионервожатая Ира, почему-то понизив голос почти до шепота. - Мы сделали все, как вы сказали. Было собрание, протокол... Правда, сам Уразай на собранье тогда не явился...

- Что же, все пионеры, а один не пионер?.. А если он окажется один на всю страну?.. Что же нам его тогда... на Луну?.. Пусть становится в строй.

- Дима! Уразай!.. - громко и почти радостно закричала Ира и замахала рукой. - Иди сюда!..

Уразай с явной неохотой отделился от стены. Медленно, с тою же явной неохотой подошел:

- Чего?..

- Становись в строй. Тебе коллектив еще раз доверяет... Мы вновь принимаем тебя в пионеры.

- Меня же исключили...

- Ну ты же исправишься. Становись... Клятву помнишь?..

- Забыл, - Уразай усмехнулся.

- Клянись вместе со всеми.

После хором произнесенной клятвы Ира принялась повязывать на шее Уразая галстук.

- То снимают, то надевают... четвертый раз уже, надоело!.. Лучше бы сняли и все!.. - раздраженно говорил мальчишка, словно галстук душил его.

- Ему коллектив доверяет, а он еще огрызается. Стань по стойке смирно! - директор сузил на Уразая глаза. Мальчишка мучительно выпрямился, так мучительно, словно через какую-то сильную боль. Евгения Терехова видела, наблюдала эту его мучительность и не могла понять: почему Уразай не хочет, как все...

- Пионеры, за дело Ленина и Коммунистической партии будьте готовы!.. - звонким голосом отчеканила старшая пионервожатая Ира.

- Всегда готовы!.. - хором ответил строй.

- А я помню, еще клялась: за дело Ленина и Сталина, - усмехнулась Платонская, стоя рядом с Евгенией. - Одного уже нет...

Евгения ничего не ответила: Сталин, конечно, культ личности. Но Ленин казался ей незыблемым.

Прием в пионеры окончился, и все строем под дробь барабана, звуки горна и песню "Взвейтесь с кострами, синие ночи..." пошли на пионерский костер.

Пока шли до места, строй изрядно поредел: пионеры, улучив момент, выбегали из строя, падали на землю, откатывались и, пригибаясь, бежали к поросшей кустарником низине. И в Ирину звезду построились уже не все, кто стоял на линейке. В то самое время, когда Ира строила и выравнивала свою "звезду" вокруг костра, пятеро пионеров: Уразай, Ваганька, Шплинт, Детешка и Витька Толстяк - уже снимали с себя трусы на берегу небольшой речушки Пещерки, что впадала в речку Каменку. В месте слияния двух речек был самый большой омут, и мальчишки купались обычно там. Но здесь, на берегу Пещерки, недалеко от территории детдома, они всегда принимали свое первое после зимы купальное "крещение".

Май в этом году выдался пасмурным и холодным, но 19 Мая оказалось довольно теплым солнечным днем, и пацаны решили приурочить свое крещение ко дню пионерии. Пройдя "крещение", натягивали на дрожащие тела штаны и белые праздничные рубахи, торопливо, как попало повязывали галстуки. Теперь самое время было попасть к костру, погреться и поесть горячей печеной картошки. И мальчишки припустили в сторону косогоров.

- Где вы были, Дима?.. - строго спросила Уразая воспитательница.

- Здесь, - не моргнув глазом, ответил мальчишка.

- Не обманывай: ни тебя, ни Данилова, ни Толстенко... на построении у пионерского костра уже было.

- Разве?.. - Уразай, словно недоумевая, пожал плечами. - Где же мы тогда были?..

- Не знаю. Хватит дурачиться. Куда убегали?

- Купаться.

- С ума сошли. Простудитесь.

- В прошлом году мы пятого мая уже искупались, еще на берегах лед был, - прихвастнул Детешка.

- А разве, Дима, порядок вас не касается? Уж коли ты встал в пионерский строй, ты должен...

- Поставили, - перебил воспитательницу Уразай.

- А самому тебе, что, совсем неинтересно быть пионером?..

- Нет. Меня уже давно нет ни в пионерах, ни в этом строю, ни в Иркиной "звезде".

- А где ты?.. Если, как ты говоришь, в этом строю тебя нет?..

- Не знаю... Но в пионерах меня уже нет.

- Это своеволие, Дима!..

- Называйте, как угодно. Но когда четыре раза снимают, а затем повязывают на тебя галстук: "коллектив тебе доверяет", "клянись...", то от этого уже тошнит, становится противно... Противно!.. Уж лучше мыть уборную, чем слушать глупую Ирку с ее "звездой!" - выкрикнул мальчишка, презрительно кривясь, словно его действительно тошнило.

- Дима, ради этой звезды умирали...

- На кресте тоже умирали. Сам Бог Иисус Христос на кресте умер. Но кресты потом с церквей посбивали, а теперь со звездой носимся... Так что главнее: Крест или Звезда?.. - Ваганька, пришедший на помощь другу, лукаво смотрел на воспитательницу. Пацаны с любопытством ждали от нее ответа.

- Думаю, по большому счету, между крестом и звездой нет противоречия. Конечно, и за крест шли, и на кресте умирали. Но люди поняли, что ни на какого Бога надеяться не надо. Надо самим строить свою жизнь. Символ звезды - это символ новой, более светлой жизни, без религиозных суеверий.

- Неубедительно: надо самим строить свою жизнь. А какую свою?.. Ирка свою жизнь видит в своей "звезде". А мне хочется купаться. Купаясь, я хотя бы закаляю этим свое тело. А какая, скажите мне, польза от Иркиного: "3везда!.. смирно, равнение на костер! "

- Но звезду выдумала не Ира.

- А кто?..

- Я точно не знаю. Но, кроме Иры, были Карл Маркс, Ленин, партия большевиков. Сегодня звезда - символ коммунистической партии и герб всего Советского союза...

- Но откуда Карл Маркс, Ленин, партия большевиков или коммунистическая партия знают, какой должна быть моя жизнь на земле?..

-Есть законы общественного развития. Учение Ленина, того же Карла Маркса. А ты, Саша, навязываешь нам демагогию.

- Ну да, как сказать нечего, так сразу и демагогия...

В этот момент мальчишки откуда-то поднесли к пионерскому костру большой глиняный ком, и спор на тему, что главнее: Звезда или Крест и откуда Ленин и коммунистическая партия знают, какой должна быть Ваганькина жизнь на земле, сам собою прекратился. Внимание всех перешло на большой ком глины, который мальчишки почему-то очень бережно закатывали в угли костра.

- Что это у вас за комок?.. Зачем он вам? - спросила Евгения.

- Обожжем, а потом испытаем: легко ли разобьется, - бойко, весело и невинно ответил воспитательнице философ Ваганька и добавил: - Все в мире загадочно и произвольно. Но на всякий курятник есть и стервятник.

Евгения Терехова из сказанного Ваганькой ничего не поняла и решила, что философ просто умничает перед пацанами, которые весело засмеялись после его слов. Но это была великая фраза юного философа. А в стороне, над курятником, действительно кружил коршун.

Вечером, когда молодые воспитательницы уже провели в детдоме "отбой" и возвращались вместе в свой домик, Евгения рассказала старшей подруге о том, как мучительно становился Уразай в строй и о его словах, что в этом строю его уже нет.

- Почему он такой?.. Почему его нет в этом строю. Все идут, а его, видите ли, нет.

- А кто тебе сказал, что он должен идти строем?..

- А как иначе?..

- Как угодно: группами, поодиночке. Дочь с матерью. Сын за отцом...

- Тебе не нравится наш строй?

- Не очень...

- Ты думаешь, история ВКП(б) может оказаться неправа.

- Ой! милочка, нашу с тобой историю перепишут и переделают еще не один раз. Сегодня в ней не стало Сталина. Завтра не будет Ленина...

- Неужели это может быть?..

- А почему бы нет?.. История России началась далеко не с 1917 года.

- По-твоему, Революция и история ВКП(б) субъективно случайны?

- Субъективно, объективно - это слишком заумные слова. История, как всякий человеческий опыт, должна нас чему-то учить. Но у людей, несмотря на многочисленные тома по той же "древней истории", довольно короткая память, увы!.. К тому же при помощи печатной буквы, газет, радио и кино, нашу память, а с нею и историю, можно вращать куда угодно. Вчера в ВКП(б), завтра в НКВД. А вообще, Женечка, все эти модные аббревиатуры слишком искусственны и, как правило, временны.

- Что же, по-твоему, вечное, настоящее?

- Не знаю. В мироздании, наверно, Бог, в человеке - душа.

- Ты веришь в Бога?

- А почему бы и нет?.. Достаточно взглянуть на окружающий тебя мир, на цикл жизни, на времена года. Никакому ВКП(б) сотворить такое не под силу. Попробуй на пустом месте среди эфира, среди космической пыли сотворить хотя бы один цветок. Сначала для него тебе надо будет сотворить Землю. А еще прежде где-то должна зародиться мысль о цветке, о красоте, о гармонии... Да, Женечка, в Бога поверить нетрудно, достаточно кинуть взгляд на небо, - Платонская остановилась и, запрокинула голову... Долго смотрела на звезды и, опустив голову, грустно продолжила:

- Только есть ли среди этого Неба или у этого Бога место моей душе?.. Хотя бы маленькая такая жизнь после смерти, маленькое такое, но мое частное, личное бессмертие?.. Бессмертие моей души?.. Если она конечна и смерть является фактом полного человеческого исчезновения, превращения в ничто, то ничему во мне нет смысла, и Богу тоже.

- А продолжение рода?.. Оставить себя в детях?..

- Рожать, осознавая, что ребенок твой так же, как и ты, пойдет в смерть, в пасть зверя с тем же именем - ничто. Зачем?.. Уж лучше просто жить одним днем, кружась под солнцем, как бабочка, отлетала, и все...

А бабочки действительно уже летали. И более всего было желтых - под цвет распустившихся повсюду акаций. Бабочки кружились вокруг их домика, среди зацветающих огоньков, уже ярко горящих над зеленой травой на этом пологом склоне, повернутом к солнцу. Лето словно начиналось здесь раньше, чем в низине села и на закрытых от солнца лесных полянах. Их домик прямо утопал в оазисе чистой природы. Окруженный со всех сторон кустами дикой рябины, желтой, уже распустившейся акации, он был почти скрыт от мира. Только тропинка, протоптанная между акациями, показывала к нему путь. И, когда воспитательница Евгения Терехова выходила из него утром или подходила к нему днем, она не могла нарадоваться и налюбоваться их местом. Иногда она даже стискивала от внутреннего восторга зубы: до того было красиво и хорошо кругом... Странно, но ее более умная и наблюдательная подруга Галина Платонская почему-то не замечала этой красоты. Она днями просиживала в сумрачном, затененном акациями домике с какой-нибудь книгой или просто лежала часами на кровати, словно боялась выходить на свет.